не любила. Лера училась в третьем классе и поэтому смотрела на всех, кто младше, свысока, а сама, по мнению Тони, была очень глупой и плохо скакала в «классы».
Стали играть. Тоня проскакала все куда скорее Лериного. При этом Тоня еще умудрялась держать рукой свою другую ногу, а Лера этого не могла.
Пока они так скакали, домой вернулась Анна Андреевна. Проходя через двор, она остановилась возле девочек и спросила:
— Ты ела, Тоня? Ты сыта?
— Сыта-рассыта! — ответила Тоня.
На минуту они перестали скакать, и, когда Анна Андреевна ушла, Тоня сказала:
— Это моя мама — Аня.
— Знаем, — сказала Лера. — Сто лет знаем, что ты нашлась и что зовут тебя Джульетта.
У нее сделалось такое лицо, будто она съела что-то невкусное. Тоня насторожилась. Показалось, что Лера не очень-то ей верит. «До чего же она противная», — подумала Тоня, но только бросила:
— Никакая не Джульетта, а Жульетта! — и заскакала опять.
Но Лера только надула свои тонкие губы: она больше не будет скакать. Тогда Тоня сказала:
— Давайте рисовать на асфальте.
Но своенравная Лера не согласилась и на это. Дело было в том, что до появления во дворе Тони девочками верховодила Лера, а теперь положение менялось, и Лера тяжело переживала потерю прежнего влияния.
Походив одна, она все-таки вернулась к девочкам и нарисовала принцессу в широкой, как абажур, клетчатой юбке и с прямыми, как палки, волосами до колен. Тоня нарисовала школьницу в фартучке и с косичками, как крючки от вешалки. Потом она посмотрела, что делает Лера, и отнеслась к ее работе критически. На голову своей принцессы Лера насадила корону. Тоня сказала:
— Принцесс с коронами не бывает. С коронами — королевы.
— Ну и пусть, — не стала вникать в ее критику Лера. — Может, моя уже королева.
— Королев таких тоже не бывает. Они в платьях до полу и старые, — авторитетно настаивала Тоня.
— А моя молодая и в юбке из ателье.
— Все равно непохоже. Пусть лучше у нее в волосах будет гореть алмаз.
Тоня присела и, как мастер ученику, стала перерисовывать корону в большой синий камень с лучами.
— Нет, пусть не будет! — крикнула Лера.
Она стерла ногой Тонин алмаз и снова упрямо нарисовала корону в три раза выше, чем была раньше.
— Королев теперь никаких нет, — сказала Тоня. — Тогда пусть она с начесом, — и торопливо переделала корону в высоченную прическу, как у Риты.
— Не смей! Не твоя! Никакого у нее начеса нет! Она принцесса! — визгливо закричала Лера и, подбежав, толкнула Тоню. — Уходи с нашего двора!
— Не уйду, это теперь и мой двор, — Тоня была готова к бою.
— Тогда, тогда… Твоя школьница противная!
Лера кинулась к Тониному рисунку и принялась топтать его и стирать ногами. Тоня подбежала к ней и так сильно толкнула ненавистную Леру, что та не устояла на своих тонких ногах и упала. При этом она задела маленькую девочку. Девочка тоже упала и заревела на весь двор.
Неизвестно, что было бы дальше, если бы в этот момент Тоню не позвала спустившаяся вниз Анна Андреевна:
— Тоня! Иди-ка домой.
Тоня поскорей подняла маленькую Ксанку и почистила ей пальто.
— Только посмей… Как дам! — грозно и тихо сказала она Лере.
— И посмею! Сотру твою дурацкую жабу.
Драться на виду у всего дома все-таки не стоило.
Тоня бросилась к ни в чем не повинной принцессе и одним взмахом пририсовала ей длинный нос Буратино, потом побежала домой. За спиной она слышала, как шаркали по асфальту Лерины ноги. Но Тоне уже не было жаль своего рисунка. Пусть стирает — она нарисует еще лучше, а королев в таких юбках все равно не бывает!
Еще на лестнице Анна Андреевна сказала:
— Ты зачем это обманула меня? Почему ничего не съела?
Теперь Тоне очень хотелось есть, и она сама не знала, почему тогда не поела.
Вошли в квартиру.
— Сейчас же раздевайся и мой руки, — последовал приказ.
Мимо дверей ванной проплыла кастрюля. Вкусно запахло борщом. Тоня заторопилась.
Через минуту она уже сидела за столом и, дуя на ложку, ела горячий борщ.
В коридоре захлопали двери. Соседи по одному возвращались домой.
— Тоня, — спросила Анна Андреевна, — ты сегодня оставила незакрытыми двери на лестницу?
Тоня поперхнулась остатками борща и закашлялась.
— Не торопись. Ешь спокойно.
— Я увидела мальчика в очках — он живет напротив — и забыла захлопнуть, — сказала Тоня. — Я буду теперь захлопывать.
— Смотри, — кивнула Анна Андреевна.
Тоня надеялась, что на этом дело и закончится. Но когда Аня вышла, оставив дверь приоткрытой, Тоня услышала разговор на кухне.
— Строго ей наказать надо. Так и обворовать могут. — Это Мария Гавриловна.
— Я уже ей говорила. Она больше не будет. — Это Аня.
Тоня в комнате кивнула головой.
Все, кажется, затихло. Но прошло еще немного времени, и Тоня услышала, как в коридоре громко заговорил Олег Оскарович.
— Извините. Анна Андреевна, — сказал он. — Сегодня ваша дочь ушла из дому… Про двери тут уже шла речь, и я не стану повторяться. Но по поводу света… Дело в том, что ваша девочка оставила горящими лампочки по всей квартире… Конечно, пустяки. Но здесь дело общественное. Хорошо, что я был дома и все погасил. И вообще это становится системой… Звонят звонки, горит свет в ванной и кухне… Звонки — это тоже расход энергии. Словом, зачем же звонить во все сразу?
Аня вернулась в комнату.
— Тоня! Ты слышала? — строго спросила она.
— Я забыла ключи, — сказала Тоня.
Анна Андреевна вздохнула.
— Я больше не буду давить на все кнопки, — сказала Тоня.
Вдруг Аня почему-то улыбнулась. Тоня никак не могла понять, чему она рада. Но догадалась, что гроза миновала, и улыбнулась в ответ.
— Ну, чего же ты смеешься? Ах, Тоня, Тоня. Жульетта… — покачала головой Аня. — Ну разве так можно — во все звонки?!
Можно было надеяться, что на этот раз неприятностям пришел конец. Но прошло еще немного времени, и из коридора послышался голос Ольги Эрастовны.
— Женик! — кричала она. — Женик! Это ты перепутал все крышки банок и намазывал черную мазь желтой щеткой?!
В коридоре скрипнула дверь, и раздался голос Евгения Павловича:
— Я не трогал никаких щеток, Олюша!
— Все банки закрыты кое-как. Щетка — в черном!
— Действительно, странно, — сдержанно прогудел Наливайко. — Кто бы это мог…
— Бог знает что делается! Чем теперь чистить бежевые туфли?!
— Ты? — тихо спросила Анна Андреевна Тоню.
— Я. — шепотом созналась Тоня.
Аня встала и вышла в коридор.
— Извините, Ольга Эрастовна, — проговорила она так громко, что в комнате было все отлично слышно. — Это
